Лада, или Радость

Давно не секрет, что лауреат полугоспремии «Поэт», да и просто известный литератор Тимур Кибиров любит собак пламенно и нежно. Даже начал одну из самых известных своих поэм незабываемыми строками: «Нелепо сгорбившись, застыв с лицом печальным, овчарка какает. А лес как бы хрустальным сияньем напоен…». Когда ж Кибирову настала пора завязывать с мятежной юностью и переходить от постмодернистского эпатажа к чуть ли не классицизму и от поэзии к прозе, неудивительно, что в лирические героини для своего прозаического дебюта он выбрал собаку. Правда, не ту овчарку, давно почившую, а маленькую рыжеватую дворняжку, явного потомка Каштанки не только по экстерьеру и веселому нраву, но и, что существеннее, по тому месту, которое она занимает в повествовании. Как для Чехова — Каштанка (или для Бунина — Чанг), дворняжка Лада — только предлог, позволяющий поведать трагикомическую историю о вымирающей деревне и ее обитателях. Разумеется, повесть по-прежнему, как косуха хеви-металлиста — шипами, вся проклепана цитатами, аллюзиями (начиная с названия, кивающего на набоковскую «Аду») и прочими постмодернистскими штучками, но, как у металлиста, дожившего до статуса мэтра, эти шипы выглядят не грозным оружием, а добродушным святочным карнавалом. И непременно с моралью: здесь Кибиров-прозаик Кибирову-поэту не уступает ни пяди.