О чем я говорю, когда говорю о беге

На русский язык перевели книгу бегуна и троеборца со стажем Харуки Мураками середины 2000-х.

Если кто не знал, автор «Охоты на овец», «Дэнс, дэнс, дэнс», «Норвежского леса» — бегун и троеборец с многолетним стажем. Начав с дневных пробежек, он превратился в опытного спортсмена, способного пробежать 100-километровый марафон. «Почему, собственно, я выбрал бег?» — спрашивает себя Мураками. «Потому что для этого ничего не нужно!» — отвечает писатель сам себе. Не нужно никуда ехать (например, в бассейн), не нужно специальное снаряжение (например, велосипед и все, что для него необходимо), не нужны другие люди (как, например, в теннисе или футболе). Поэтому для склонного к одиночеству Мураками бег стал оптимальным видом физических упражнений. Но главная причина, почему он выбрал бег, состоит в том, что никакой другой вид спорта не напоминает работу писателя так сильно, как ежедневные пробежки в полном одиночестве. Разворачиванию метафоры литературного труда как забега на длинную дистанцию и посвящена книга Мураками. Если верить литератору, то писание и бег появились в его жизни почти одновременно. В начале 1980-х начинающий автор повестей «Слушай песню ветра» и «Пинбол 1973» и счастливый обладатель премий «Гундзо синдзинсё» и «Нома» решил продать лицензию на управление своим баром «Питер Кэт» и стать профессиональным писателем. Это решение серьезно изменило его жизнь. Во-первых, больше не нужно было работать по ночам. Можно было вставать с первыми лучами солнца и ложиться, когда наступает темнота (им с женой такой распорядок показался естественным). Во-вторых, можно было ограничить себя в общении с людьми и встречаться только с теми, кого по-настоящему хочешь видеть (владелец бара такого себе позволить не мог). В-третьих, тяжелый физический труд в баре сменился не менее тяжелым, но все же интеллектуальным трудом за письменным столом. Последнее обстоятельство привело к тому, что Мураками стал выкуривать по 60 сигарет в день, чтобы сосредоточиться, и быстро набирать вес. В этот момент он и решил побегать. И большая часть книги «О чем я говорю, когда говорю о беге» представляет собой записки начинающего марафонца: как он бросил курить, где у него ушел жирок и обнажились рельефные мышцы, где у него кольнуло, когда он бежал свои первые 42 км. Но Мураками ведь прост, как намерение выпить. Если он решил написать книгу про бег как метафору литературного труда, то он будет со скрупулезностью белошвейки сравнивать эти два занятия по всем пунктам: сесть писать, как и выйти на пробежку, нужно решиться; для длинной дистанции, как и для большого по объему литературного произведения, нужно дыхание, которое достигается упорными тренировками; «писать — все равно что карабкаться на гору, преодолевая утесы» и прочее.

Но в конце книги про «бег как писание» появляется еще один странный обертон — бег оказывается спасением от токсичности писательской профессии. «Нездоровый дух нуждается в здоровом теле, — пишет Мураками. — Писательство токсично, как мясо рыбы фугу, которое тем вкуснее, чем ближе к ядовитым частям». Получается, что, бегая, Мураками стремится «оттянуть момент, когда его витальности больше не хватит на сопротивление внутреннему яду» литературных штудий. А в награду за мучения самодисциплины автор хочет, чтобы на его могиле написали: «Харуки Мураками. Писатель (и бегун). Он так и не перешел на шаг».