Школа насилия | Time Out

Школа насилия

Школа насилия

О мероприятии

Вам что-нибудь говорят имена Эриха Хонеккера, Эгона Кренца, Маркуса Вольфа? Главному герою романа Нимана Франку Беку под сорок, он родился и прожил большую часть жизни в Восточной Германии. К тому же он преподаватель истории и литературы. Неудивительно, что имена бывших вождей ГДР — важная часть его собственной жизни, основа его личных страхов и комплексов. А …

Вам что-нибудь говорят имена Эриха Хонеккера, Эгона Кренца, Маркуса Вольфа? Главному герою романа Нимана Франку Беку под сорок, он родился и прожил большую часть жизни в Восточной Германии. К тому же он преподаватель истории и литературы. Неудивительно, что имена бывших вождей ГДР — важная часть его собственной жизни, основа его личных страхов и комплексов.

А для его 16-17-летних учеников что СЕПГ (так, если кто забыл, называлась гэдээровская КПСС), что всемогущая «Штази» — звук пустой. Их, как подростков всего мира, интересуют другие вещи — развлечения, увлечения, отношения друг с другом, с родителями и учителями, да вот хотя бы с этим самым господином Беком. Он, конечно, зануда и с тараканами в голове, но по-своему милый. И очень несчастный. Так, во всяком случае, считает Надя, одна из его учениц, красивая, сильная и тоже несчастная.

Но недвусмысленно заявленная тема любви учителя под сорок и его 17-летней ученицы — все-таки не главная в книге. Ее явно перевешивает тема насилия, проявляющегося на разных уровнях и, собственно, давшего название книге. В первую очередь, конечно, речь идет о жестких иерархических отношениях среди самих школьников. Старшие против младших, сильные против слабых, стая против одиночки, все против всех. И поражена этим не только школа, но и все общество. Или Бек преувеличивает? Он явно не самый подходящий кандидат на роль борца за справедливость, способного восстановить распавшуюся при объединении Германии связь времен. Бек — неврастеник-мизантроп, презираемый бывшей женой и собственной дочерью. Он придумал себе воображаемого собеседника (или просто разговаривает с телевизором?), кроме того, по ночам что-то сочиняет или ведет дневник. А когда понимает наконец, что его трепетное отношение к Наде не остается ни безответным, ни тайным для ее жестоких одноклассников, то просто начинает проваливаться в безумие. Ведущийся от его лица рассказ (к которому так и хочется применить занудный немецкий термин Ich-Erzhlung — «повествование от первого лица») оборачивается горячечной шизофренической многоголосицей. И ничем хорошим для несчастного повествователя это не кончится.

Билетов не найдено!

Закрыть