Я не боюсь

Итальянская литература выходит из кризиса. Совсем недавно один только неподъемный для многих интеллектуал Умберто Эко со своими романами-энциклопедиями поддерживал, как умел, репутацию старейшей литературы Европы. Но в последние несколько лет ситуация изменилось. На русском языке вышли новые или заново открытые современные итальянские авторы, сразу привлекшие внимание читающей публики. Это и романтический архаист Алессандро Барикко, и саркастический сказочник, хитроумный комбинатор Итало Кальвино, и, наконец, отвязный шалопай Альдо Нове, чья «Супервубинда» наделала несколько лет назад большой переполох.

Российская читающая публика была бы менее шокирована натуралистическим «гиперреализмом» Нове, если бы знала, что он — только крайний левый в литературном течении «молодых каннибалов», взорвавших, по признанию итальянских критиков, ту тихую провинциальную заводь, в которую понемногу превратилась итальянская словесность.

Это «ласковое» название появилось в 1996 году, когда престижнейшее итальянское издательство Einaudi выпустило сборник под названием Govent cannibale («Молодые каннибалы» или «Юные людоеды»). Он объединял рассказы одиннадцати писателей. Всем им к тому времени не было еще и тридцатника, все были уроженцами больших городов и выросли на книгах Стивена Кинга и американских боевиках. И наконец, у всех у них герои изъяснялись цитатами из английских песен и рекламных слоганов, а по ходу повествования потоком хлестала кровь и вообще все было предельно жестко, натуралистично и динамично.

Никкол Амманити (р. 1966) оказался самым способным и трудолюбивым из «каннибалов». Забросив учебу на биофаке Римского университета (хотя ему оставалось сдать всего несколько экзаменов, чтобы считаться доктором зоологии), он с 1994 года выпускает в год по книжке — роману или сборнику рассказов, пишет кино- и телесценарии, статьи в журналы, даже участвует в написании онлайновых романов. Он давно уже преодолел крайности «каннибализма». В его прозе стало меньше внешних эффектов и больше внутреннего напряжения. Самое страшное — не потоки крови, способные, говоря словами Маяковского, «сразу смазать карту будня», а подземные течения этих самых будней, скелеты, тихо сидящие в шкафах повседневности.

Именно об этом повествует роман 2001 года «Я не боюсь». Речь в нем идет о том, как девятилетний паренек Микеле, живущий в маленькой деревне, играя со сверстниками в стоящем на отшибе заброшенном доме, обнаруживает яму, в которой спрятан убитый мальчик. Микеле действительно умеет справляться со своими страхами. Потому что он возвращается к этой яме уже в одиночку, и оказывается, во-первых, что мальчик жив, во-вторых, что его похитили с целью выкупа, и, наконец, в-третьих, — что к этому похищению имеют отношение все взрослые мужчины его родной деревни. Микеле, как взрослому, объясняют: мол, что делать, работы нет, а надо семьи кормить и хочется уехать с нищего Юга на благополучный Север.

Где происходит эта история? В Колумбии, в Чечне? Да нет, в цивилизованной Италии, под жарким апеннинским солнцем. Правда, не сейчас, а 20 с лишним лет назад. Но нет никакой гарантии, что не может произойти и теперь. Потому что это определятся не уровнем экономического развития, а уровнем страха каждого конкретного человека. Итальянское название «Io non ho paura» правильнее было бы перевести как «А я вот — не боюсь». Микеле действительно не боится и поэтому находит в себе силы повести себя так, что, став взрослым мужчиной, не стыдится об этом рассказывать. Без всякого каннибализма.