Поздняя любовь

«Поздняя любовь» Владимира Туманова — спектакль по-хорошему задушевный, что почему-то стало для нашего театра редкостью. В постановке нет никаких радикальных режиссерских решений. Вопреки диктату сегодняшней постановочной моды герои Островского выглядят как герои Островского, то есть как обитатели Замоскворечья конца XIX века, а не как инопланетные киборги. После бесконечной череды спектаклей, поставленных, например, к юбилею Чехова, в которых либо Иванов расхаживает по сцене без трусов, либо Астров — с трусами Елены Андреевны на голове, это неожиданное и убедительное воскрешение лучших традиций Малого театра воспринимается прямо-таки как вызов. Особенно когда понимаешь, что и без вы- мороченных концепций вечный сюжет про любовь и деньги не наскучивает.

Главная героиня Людмила (Эмилия Спивак), небогатая «немолодая девушка», как ее описывает автор (на самом деле ей слегка за двадцать пять, но на конец XIX века это уже почтенный женский возраст), влюблена в сына своей хозяйки Николая (Андрей Кузнецов) — обаятельного подонка, предпочитающего женщин класса люкс. Людмила же так верит в силу своей любви, что готова ради любимого на все: и отдать последние деньги, и родного папеньку предать. Эмилия Спивак играет свою героиню не старой девой, поступающей так от безнадежности, а экзальтированной особой а-ля Амели Пулен, принципиально верящей в чудо. Ее искренность вызывает даже легкую жалость: во время спектакля героиню прямо-таки хочется попросить быть осторожнее и обратить внимание на влюбленного в нее младшего брата Николая — Дормедонта, сыгранного Евгением Титовым милейшим недотепой.

Но что удивительно, Николай, вопреки ожиданиям, не приводит Людмилу к гибели, хотя такой лжефинал в пьесе есть, а исправляется под влиянием ее светлых чувств. У Островского вообще редкость хеппи-энды для барышень, заболевших любовной горячкой (можно вспомнить застреленную Ларису Огудалову или бросившуюся в Волгу Катерину Кабанову). Пока же драматург и не перечащий ему режиссер делают все, чтобы зритель поверил: большая любовь действительно творит чудеса, заставляя негодяя раскаиваться в гадостях, которые он совершил. Но в этом и смысл спектакля — он позволяет даже самому саркастичному цинику хотя бы на минуту поверить в практически сказочный финал.