Олег Зайончковский «Счастье возможно: роман нашего времени»

Всего пять лет потребовалось Олегу Зайончковскому, чтобы уверенно обосноваться в ландшафте современной русской прозы. Ландшафт этот разнообразен и местами весьма причудлив — и наряду с фантазийными образованиями, напоминающими нефтяные вышки, сингапурские небоскребы, имперские зиккураты или рублевский новодел, в нем есть место обычной московской квартире брежневской серии или домику в подмосковном поселке. Зайончковский — певец обыденности, он отвечает за подмосковные домики и квартиры с вечно протекающим краном.

Всякому начинающему писателю в России непременно объяснят, что повествовать о злоключениях соседа по площадке сложнее и достойнее, чем умножать сверхчеловеческие фантомы. Тем не менее в условиях рынка находится мало желающих следовать этой рекомендации — считается, что рядовому читателю намного интереснее следить за приключениями тайных агентов, дамочек с заряженным револьвером в бардачке «ламборгини», рядовых олигархов и прочих марсиан. Что греха таить, доля истины в этом есть. Тем большее уважение вызывает провинциальный потомок старинного дворянского рода (так кучеряво аттестуют Зайончковского разного рода аннотации), использующий талант и писательское мастерство для того, чтобы разглядеть красоту и многообразие жизни в самой что ни на есть обыденности. Будь то роман о пареньке по прозвищу Петрович, с иронией и любопытством наблюдающем мир суетливых и слегка туповатых взрослых, сборник рассказов «Прогулки в парке», преломляющих тривиальные случаи неожиданным образом, или вот новая книжка — о возможности счастья в жизни рядового московского писателя.

Да-да, книжка именно об этом — то есть не о глубине и контрастности взаимоотношений художника с действительностью, не о мистических рифмах и метафизических прозрениях; такое ощущение, что писатель в качестве героя выбран Зайончковским из своеобразного авторского ехидства: вот вам совершенно безыскусный роман о человеке искусства. Безыскусность — вообще ключевое определение для манеры Зайончковского; абсолютная гармоничность его стиля и драматургии будто происходит сама собой, «случается» с автором так же, как с его героем то и дело случаются разные происшествия. Можно предположить, что по части манеры общения с реальностью перед нами абсолютное авторское альтер эго — и это при том, что во всем остальном роман «подсмотрен
», собран из окружающего материала — то есть очень вряд ли является производной от внутреннего мира автора.

Большую часть времени протагонист, что называется, «тупит
» перед монитором, чешет в затылке, смотрит в окошко, а то и просто выходит погулять. В ходе этих вроде бы бесполезных занятий сам собой получается роман — естественным образом возникает из встреч в лифте, бесед на скамейке с молодой мамашей, поездок на рыбалку и дачных посиделок. День за днем прирастает историями — собственно, как и сама жизнь. И в итоге ведет к вызревшему судьбоносному событию: вроде как у налившегося яблока отламывается плодоножка, и — ап! — плод оказывается в ладонях. Автор хитро подмигивает, с хрустом откусывает от спелой антоновки: вот оно и счастье. В руках.

Вкусное, хрупкое, недолговечное… Единственно возможное для живого и смертного человека.