Потомок

Время у нас циничное. Ценности исключительно материальные. Национальной идеи никакой. Примерно так, видимо, рассуждает автор пьесы «Потомок» и журналист из Стерлитамака Владимир Жеребцов. И берется писать про войну, следуя линии официальной политики патриотического воспитания. Ничего выдающегося, но свое дело Жеребцов знает крепко: выйдя из зала, чувствуешь в себе прорастающего сквозь цинизм патриота. Зал рыдает — не от смеха.

Краеведческий музей в провинции, наши дни. В оконном проеме крутят кинохронику. На сцене ящики, муляж пулемета и груда рассыпанных гильз (художник Александр Боровский). Сюда случайно забредает парень, его бьет током, и он необъяснимым образом попадет назад, в 1942 год. Там еще не знают, что война кончится в 45-м, что Юрий Гагарин полетит в космос и что торжество коммунизма не наступит никогда. Четыре персонажа — один мужчина, две женщины плюс наш современник — за разговорами пережидают атаку немцев в компании двух засланных энкаведешников. Капитан НКВД в исполнении Андрея Смолякова напоминает архетипичных героев советских фильмов, с сильным характером и твердыми жизненными позициями.

Фрицы штурмуют: на глазах у нашего современника Димы (Петр Кислов) погибают все, кроме девушки Насти, отправленной на спецзадание. О его успешном выполнении Дима узнает, только вернувшись в будущее. «Зал Великой Славы» в музее начнут разбирать и найдут «бракованный ящик» с надписью: «Я дошла. Настя». Пьеса Жеребцова на том кончается, а в ее сценической версии есть еще один финал — нравоучительный. Рабочие сцены демонтируют декорации, а Дима мечется по сцене с криками: «Что ж вы делаете?! Уроды!» Искренность персонажа — не порок. Как и наивность драматурга.