Заплыв

Книга «Заплыв», которая была обещана издательством «АСТ» в январе, а появилась почему-то только в апреле, знаменательна во всех смыслах.

Во-первых, если верить автору, то больше неопубликованных текстов у Сорокина нет. А если есть, то он никому о них не скажет. Такой жест когда-то совершил Иван Александрович Гончаров: издал прижизненное собрание сочинений, а все прочее уничтожил. Текстологам в его архивах делать нечего.

Во-вторых, для тех, кто внимательно следит за поворотами в творчестве классика-постмодерниста, будет любопытно посмотреть, с чего все начиналось. А начиналось с того, что Владимир Сорокин с одним из своих первых рассказов — это был как раз заглавный «Заплыв» — пришел к своему «старшему товарищу», ныне покойному Дмитрию Александровичу Пригову.

Пересказывать сюжеты Сорокина почти невозможно, но если совсем на пальцах, то «Заплыв» про то, как пловец, который движется по Реке с факелом в составе «цитаты номер двадцать шесть», которая звучит так: «Одним из важнейших вопросов современного целевого строительства боро являлся, является и будет являться вопрос своевременного усиления контраста», — почувствовал себя плохо и погиб. Он был запятой в этой фразе. «Запятая» покинула свое законное место, начала всплывать то там, то тут и в конечном итоге развалила стройную конструкцию. А трибуны почему-то ничего не заметили и продолжали овацию.

Сорокин вспоминал, как они сидели у него на кухне в Беляеве, пили чай с бергамотом, и Дмитрий Александрович, прочтя рассказ, тогда сказал Сорокину: «Мне интересно, куда вы будете дальше развиваться».

Дальше была «Норма» с нехитрой, но убийственной для начала 1980-х метафорой: всю нацию заставили жрать дерьмо. Роман писался на даче в Загорянке — у молодого писателя как раз только что родились дочери-близнецы. Затем появилась полифоническая «Очередь» — голоса ожидающих возможности купить дефицитное. Это первый изданный роман Сорокина. Но в Париже — на родине его прозу начали печатать только в начале 1990-х.

Уже в начале 2000-х Сорокин решил попробовать себя в сюжетной прозе и написал роман-эпопею — свою знаменитую «Ледяную трилогию» про людей с «говорящим сердцем». Затем сделал перерыв и выпустил, наверное, на сегодняшний день самое прекрасное свое произведение — повесть «День опричника», антиутопию про недалекое будущее России, в которой суд и расправу чинит сословие, сильно напоминающее опричнину Грозного.

Ну и в-третьих, с точки зрения содержания все, о чем писал Сорокин в конце 1970-х, неожиданно реактуализировалось. Причем не в отстраненном постмодернистском смысле, а в самом что ни на есть прямом. И если вдруг сейчас кому-то со всей искренностью захочется вступить в аналог комсомола или коммунистической партии, то сборник «Заплыв» окажется еще и пророческим.